В последние несколько лет государство делает ставку на замещение импорта продовольствия, и во многих секторах Россия смогла почти полностью обеспечить себя за счет внутреннего производства. Однако увеличение объема выпуска той или иной продукции, как правило, сопровождается снижением цен и падением рентабельности. Кто выигрывает и кто теряет от импортозамещения, рассказывает автор этой статьи — гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР). Статья написана специально для «Агроинвестора».
Нетбэк (netback) — термин, хорошо известный «экономистам-нефтянистам». Упрощенно, netback — это рыночная цена нефти у конечного потребителя минус стоимость ее поставки от места производства. То есть то, что идет «в карман» производителю нефти. А цена у конечного потребителя зависит от конкурентной среды: кто поставляет дешевле, тот и определяет цену, которая потом возвращается производителям нефти за минусом стоимости ее поставки.
Попробуем применить принцип netback к аграрным рынкам. Если следовать рыночной теории цен и просто здравому смыслу, то в товарной отрасли, которая не полностью обеспечивает потребности внутреннего рынка и зависит от импорта, цены внутри страны должны складываться как мировые плюс стоимость доставки товара из-за рубежа. Этот плюс к мировой цене включает логистические издержки, а также денежное выражение возможных пошлин и технических барьеров на пути продвижения импортного товара на наш рынок. И наоборот: если производство в отрасли превышает потребности внутреннего рынка, то внутренняя цена будет складываться как мировая минус стоимость отправки товара на экспорт. Этот минус тоже включает расходы на логистику и денежное выражение возможных искусственных барьеров, которые создают страны-импортеры.
Проверить теорию можно на примерах трех отраслей отечественного сельского хозяйства. Все они в течение последнего десятка лет прошли путь от сильнейшей зависимости от импорта до практически полной самообеспеченности и даже выхода на внешние рынки. Речь идет о производстве сахара, мяса птицы и риса.
Цены сахара — на уровне мировых
В начале 2000-х годов Россия была крупнейшим в мире покупателем сахара, прежде всего тростникового сырца. Импорт формировал свыше 70% отечественного потребления белого сахара. Но с 2004-го правительство ввело переменную пошлину на ввоз сырца, по сути, запретительную — на поставки белого сахара, а также начало использовать другие меры поддержки отечественных производителей. В российскую свеклосахарную отрасль пошли крупные инвестиции вновь формирующихся агрохолдингов.
В результате в течение последних более чем десяти лет наблюдался невиданный подъем свекловодства: бурно росли урожайность и выход сахара с гектара (c 3 т/га в середине 1990-х до 5 т/га сейчас), за прошедшие 10 лет более чем на 50% расширились мощности сахарных заводов, обновлялось их оборудование. С учетом практически неизбежных поставок белого сахара из Белоруссии к настоящему времени Россия, по сути, достигла самообеспеченности по сахару, и появились признаки растущих сезонных излишков. По итогам сезона-2016/17 будет произведено уже около 5,8 млн т свекловичного сахара.
При уровне самообеспеченности отечественным свекловичным сахаром до 70% от потребности внутренние цены в разные годы были на 30−80% выше мировых биржевых и «прижимались снизу» к себестоимости импортного сырцового сахара на нашем рынке (см. график на стр. ХХ). Однако по мере его насыщения собственным свекловичным сахаром и приближения к границе самообеспеченности внутренние цены стали стремиться ближе к мировым биржевым. А в текущем сезоне на фоне формирования ощутимого экспортного излишка (с учетом поставки не менее 250 тыс. т белорусского сахара) они оторвались от расчетной себестоимости сырцового сахара в России и даже временно опускаются ниже мировых. Хорошо, что в этом сельхозгоду глобальный рынок находится на очень высоких ценовых уровнях из-за проблем в основных странах-производителях сырца — засухи в азиатских странах, повлекшей снижение объемов производства. Если бы мировые цены оставались на прошлогоднем уровне, то ситуация для отечественных производителей была бы гораздо печальнее.
Вадим Ерыженский Замгендиректора «Продимекс-Холдинга»:
«Ценовая ситуация в нашем, да и других секторах АПК зависит не столько от степени импортозамещения, сколько от баланса потребления и производства: цены снижаются после того, как выпуск того или иного товара превышает объемы его потребления и на рынке формируется избыток. В этом сезоне цены пока еще позволяют обеспечивать нам положительную, хотя и не очень высокую рентабельность. Но в условиях ожидаемого рекордного производства сахара в 2017 году мы можем увидеть резкое снижение доходности и, следовательно, инвестиционной привлекательности отрасли. Поэтому сейчас для производителей сахара основная задача — решить проблему с экспортом. Поставки излишков за рубеж позволят сгладить ситуацию с перепроизводством и не допустят резкого падения цен, которое привлекательно только для потребителя.
Мы должны найти ниши за пределами России, где наш сахар нужен. И здесь большую роль играет не только цена, но и ряд специфических требований к качеству, соответствию внутристрановым ГОСТам, фасовке, маркировке и т. п. Кроме того, важное значение имеют меры, которые другие государства применяют для защиты своих производителей.
Наиболее вероятные потребители российского сахара — это страны бывшего Советского Союза, и с некоторыми из них, например Казахстаном, Арменией, Киргизией, Таджикистаном, мы работаем. Уточняются базисы поставки, фасовка, гармонизируются требования к качеству продукции. В принципе, они готовы покупать российский сахар, и в этом году мы будем его поставлять.
Но чтобы сахар действительно стал экспортным товаром, отрасли нужна поддержка государства в этом вопросе. Например, на различных встречах с чиновниками федерального уровня мы всегда говорим о том, что в первую очередь хорошей мерой поддержки экспорта стало бы решение о снижении железнодорожных тарифов на перевозку продукции к российским границам. Также было бы важно включить поставки российского сахара в гуманитарные и прочие международные программы, в которых участвует наша страна, и сделать их предметом обсуждения рабочих групп множества межправительственных комиссий. Целенаправленная поддержка правительством экспорта отечественного сахара стала бы мощным фактором развития стабильной высокотехнологичной и социально ориентированной отрасли.»
Высокой доходности больше не будет
Отечественное мясное птицеводство к началу 2000-х годов находилось в коматозном состоянии. На внутреннем рынке вольготно себя чувствовали американский окорочок, европейская и бразильская цельная тушка. На долю отечественной продукции приходилось менее половины рынка, а страна прочно занимала «почетное» первое место в мире по импорту мяса птицы. Ситуация стала резко меняться, когда с января 2003 года Россия ввела квоты и увеличила пошлину на ввоз мяса птицы. А с 2005-го началась реализация нацпроекта в сфере сельского хозяйства, одним из ключевых приоритетов которого стало развитие бройлерного птицеводства. Вместе с субсидиями в отрасль хлынули масштабные инвестиции, и страна двинулась в сторону роста самообеспеченности. В течение десяти лет отмечался беспрецедентно высокий прирост производства мяса птицы в среднем на более чем 12% в год. Пожалуй, ни одной стране — заметному производителю не удавалось так долго поддерживать столь высокие темпы расширения отрасли. Результат к 2016 году — практически полная самообеспеченность страны, 4,6 млн т в убойном весе, что составляет более 95% от общего потребления.
А что происходило с ценами и финансовым состоянием предприятий? На уровне обеспеченности примерно в 60−80% был «золотой век» отечественного мясного птицеводства. Внутренние цены на 20−40% превышали референтные мировые. Вновь созданные комплексы оснащались по последнему слову технологий, накопили существенный производственный опыт и свободно чувствовали себя на российском рынке: в случае резкого снижения доходности всегда можно было тем или иным способом временно закрыть импорт. Однако с 2015 года, когда показатель самообеспеченности достиг 95%, несмотря на сохранение мер по защите отечественного рынка, внутренние цены стали опускаться на уровень мировых, и в 2016-м бывали даже до 10% ниже. Вместе с ценами падала и рентабельность производства. Если в лучшие годы средний показатель по сектору оценочно составлял 20−30%, то сейчас — 5−10%. При этом резко усилилось расслоение по прибыльности компаний: у одних доходность остается весьма высокой, а многие даже крупные игроки уходят «ниже ватерлинии».
В последние годы многие отечественные птицеводы пытаются выйти на внешние рынки. Успехи есть, но они достаточно скромные: из 100 тыс. т экспорта отечественной продукции в 2016 году около половины пришлось на лапки и поставки в самопровозглашенные республики, еще около 40% — на страны ЕАЭС. Пока неизвестно, когда и в каких объемах удастся наладить значимый вывоз в страны дальнего зарубежья, и не лапок, а именно мяса птицы, а вот высокая рентабельность, похоже, уже безвозвратно исчезла.
Баланс импорта и экспорта
С рынком риса ситуация сложнее. Россия производит круглозерный, но импортирует часть среднезерного и весь длиннозерный рис. Все три являются довольно близкими субститутами. Дело в индивидуальных предпочтениях и размерах кошелька потребителей: кому-то все равно, какой рис покупать, а кто-то признает только басмати или жасминный. Попробуем реконструировать ситуацию в отрасли.
В начале 2000-х отечественное производство закрывало только часть внутренних потребностей в короткозерном рисе, а доля импорта в общем потреблении риса доходила до 70%. С 2003 года правительство последовательно поддерживает отечественную рисовую отрасль, в которую вошла группа крупных компаний-интеграторов. В результате своеобразного неформального «частно-государственного партнерства» (частные инвестиции в обмен на прямые субсидии и высокие импортные пошлины) производство риса в стране стало бурно расти, и уже к концу прошлого десятилетия страна достигла полной самообеспеченности круглозерным рисом. С 2010 года урожай агрокультуры стабильно превышает 1 млн т (за исключением 2013-го). При этом отечественный рис занял и часть традиционной рыночной доли сегмента средне- и длиннозерного риса.
Относительные излишки нашего круглозерного риса нашли потребителей в соседних странах, прежде всего в Турции. В результате на внутреннем рынке цены на отечественный рис стали балансировать между двумя экстремумами: их рост ограничен ценами на импортный длиннозерный (стоимость поставки из Вьетнама, Таиланда, Индии плюс пошлина), а падение — экспортными ценами (Турция) в пересчете на внутрироссийский базис. Причем в Турции наши экспортеры регулярно конкурируют с американским сырцом. Тем не менее, поскольку продуктивность российской рисовой отрасли значительно выросла, а Турция находится относительно близко, несмотря на переход на экспортный базис, в отрасли в целом сохраняется высокая доходность.
В силу этих особенностей ситуация с рисом, в отличие от двух других рассмотренных отраслей, получается несколько смазанной. Однако и здесь просматривается та же закономерность: при прочих равных рост самообеспеченности ведет к снижению внутренних цен.
Теория в действии
Таким образом, теория «аграрного нетбэка» подтверждается. Пока отрасль зависит от импорта, внутренние цены находятся на уровне выше референтных мировых. А при достижении определенного уровня самообеспеченности — примерно 80% и более, хотя показатель индивидуален в зависимости от отрасли — внутренние цены стремятся к мировым и ниже, поскольку нужно избавляться от «излишков», доставляя часть товара на экспортные рынки. При этом во многих случаях страдает рентабельность.
Из этого можно сделать два вывода. Во-первых, как ни парадоксально, но отечественному потребителю в целом выгодно, когда отрасль стабильно работает на внешний рынок: внутренние цены на ее продукцию при прочих равных будут ниже мировых. Это хорошо видно на примере стоимости отечественного зерна, продуктов переработки масличных, удобрений, да и топлива, несмотря на акцизы, на которые все жалуются. Достаточно сравнить с тем, во сколько эти товары обходятся конечным потребителям в странах-импортерах.
Во-вторых, прежде чем форсировать самообеспеченность той или иной отечественной аграрной отрасли, нужно хорошо подумать, а будет ли способен этот сектор — с какого момента и при каких условиях — выдержать неизбежное и перманентное сокращение внутренних цен ниже уровня мирового рынка. Не потребуется ли новая порция дополнительных субсидий? А если без субсидий, то не приведет ли падение внутренних цен до «экспортного нетбэка» к массовым банкротствам в некогда благополучной отрасли?
Есть известная шутка про то, как некоторым людям повезло, что они не знают иностранного языка — собственное косноязычие или глупость всегда можно списать на переводчика. Так и в наших аграрных отраслях: если есть понимание и уверенность, что способен комфортно себя чувствовать с иностранцами — «учи языки», выходи на прямое общение. Другим же, возможно, выгоднее не стремиться ускорить «изучение иностранных языков» и в обозримой перспективе продолжать разговаривать с мировым рынком «через переводчика» — будет дешевле и спокойнее. Таким же образом нужно бы выстраивать и систему государственной поддержки агросектора: где-то мотивировать рост производства и экспорта, а кому-то доплачивать «за вредность» — поддерживать работу в условиях тонкого равновесия между отечественным производством и импортом.
Здесь не затрагивается целый пласт проблем, связанных с сезонными факторами, географическими масштабами страны и ассортиментной торговлей. Если очень кратко, то, во-первых, в какое-то время года открываются «окна» или хотя бы «форточки» экспортных возможностей, в другой период, наоборот, выгоднее импортировать. Во-вторых, в силу объективно колоссальных логистических затрат одинаковые товары одним регионам выгодно импортировать, другим — экспортировать. В-третьих, в последние десятилетия в мире процветает ассортиментная торговля продовольствием: страны «обмениваются» различными частями мясных туш, экспортируют одни и импортируют другие виды сыров, вин, зерновых… Но это уже темы для отдельного разговора.
2 )
КОММЕНТАРИИ